тому, который не стрелял
Так как нас снова спрашивали, кто в будущем собирается врачевать, я не упустила шанса поинтересоваться у биологички, какие шансы у подобных мне. Она объяснила, что бояться и падать в обморок — вещи разные, а так как когда у меня брали кровь, я была близка к обмороку лишь однажды и то на иголку смотреть никакого желания не было, скорее всего, просто попали по нерву или что-нибудь вроде, то я начинаю задумываться о меде всерьез. С другой стороны, биологичка тут же привела пример своей соседки, которая при среднем медицинском образовании и семестра не смогла выдержать в ВУЗе.
С уже третьей стороны, ЕЮ подтвердила, что первые пару лет я буду кататься на скорой и дежурить в местной больнице одновременно: меня это почему-то радует. Я уже и помыслить не могу о том, что однажды буду высыпаться. Да и в целом я про мед думаю не из-за кровожадности и не из-за какого-нибудь Доктора Хауса, а просто потому что хочу причинять добро и наносить пользу. И разговаривать с людьми, а не резать их по несколько часов подряд.
Журфак в силе, конечно, по многим причинам: я уже сейчас имею представление о профессии, я вижу определенные перспективы, и даже во всяких гороскопах сказано, что я скорее пейсатель, чем кто-то еще. Однако, уже долгое время я с болью думаю о журналистике, потому что редакционные задания для меня зачастую становятся обузой. Прочесть статью для радио — это очень здорово во всех смыслах, но ее же еще надо написать! А я помню всего один случай, когда легко и с удовольствием подготовила материал, и была это гребаная аналитика, которая нахрен никому не сдалась. Сдались одни только отчеты и репортажи, скука смертная.
Шеф однажды даже сказал мне, что такие-то статьи я писала с желанием — мол, в них язык чище, — и назвал все то, что делалось с трудом и нескромным таким нехотением. Мне пока тяжело избавиться от мусора в моей речи, это правда, но определять мою степень заинтересованности в теме по количеству бесполезных наречий не выйдет. Да, мне понравился концерт БГ, но я не могу о нем рассказать. А о поездке в Москву могу, и то только потому, что в Москве обстановка менялась чаще: сходили к дому такому-то, посмотрели на памятник такой-то... Во мне нет воображения или мечтательности, по крайней мере, я не умею выражать их на бумаге — ни текстом, ни графически. Я могу быстро набросать информашку, могу переписать готовый текст в новом жанре, но для этого мне нужен список из всех необходимых деталей события с авторскими сравнениями. С математикой та же история, кстати: все по готовым формулам. Кажется, это называют ограниченностью?
Проще говоря, я не уверена, что та журналистика, которой я буду заниматься в будущем, понравится мне. Скорее всего, тут как и в случае с медом: что дадут, то и делай, но потом? Вот допустим, моими репортажами буду восхищаться все-все, от зеленых писак до их учителей, но если мне не нравится писать репортажи, значит, они будут требовать у меня больше сил, и значит, работу свою я буду скорее ненавидеть, чем любить. Оно мне надо? А может ли быть по другому я и не знаю: все-таки нет, у меня не представление о профессии, а просто годы, проведенные за созданием школьной газеты. У нас тут отдельно идет разве что спортивная журналистика, а что такое политическая и международная я до сих пор не в курсе. Пойду погуглю
С уже третьей стороны, ЕЮ подтвердила, что первые пару лет я буду кататься на скорой и дежурить в местной больнице одновременно: меня это почему-то радует. Я уже и помыслить не могу о том, что однажды буду высыпаться. Да и в целом я про мед думаю не из-за кровожадности и не из-за какого-нибудь Доктора Хауса, а просто потому что хочу причинять добро и наносить пользу. И разговаривать с людьми, а не резать их по несколько часов подряд.
Журфак в силе, конечно, по многим причинам: я уже сейчас имею представление о профессии, я вижу определенные перспективы, и даже во всяких гороскопах сказано, что я скорее пейсатель, чем кто-то еще. Однако, уже долгое время я с болью думаю о журналистике, потому что редакционные задания для меня зачастую становятся обузой. Прочесть статью для радио — это очень здорово во всех смыслах, но ее же еще надо написать! А я помню всего один случай, когда легко и с удовольствием подготовила материал, и была это гребаная аналитика, которая нахрен никому не сдалась. Сдались одни только отчеты и репортажи, скука смертная.
Шеф однажды даже сказал мне, что такие-то статьи я писала с желанием — мол, в них язык чище, — и назвал все то, что делалось с трудом и нескромным таким нехотением. Мне пока тяжело избавиться от мусора в моей речи, это правда, но определять мою степень заинтересованности в теме по количеству бесполезных наречий не выйдет. Да, мне понравился концерт БГ, но я не могу о нем рассказать. А о поездке в Москву могу, и то только потому, что в Москве обстановка менялась чаще: сходили к дому такому-то, посмотрели на памятник такой-то... Во мне нет воображения или мечтательности, по крайней мере, я не умею выражать их на бумаге — ни текстом, ни графически. Я могу быстро набросать информашку, могу переписать готовый текст в новом жанре, но для этого мне нужен список из всех необходимых деталей события с авторскими сравнениями. С математикой та же история, кстати: все по готовым формулам. Кажется, это называют ограниченностью?
Проще говоря, я не уверена, что та журналистика, которой я буду заниматься в будущем, понравится мне. Скорее всего, тут как и в случае с медом: что дадут, то и делай, но потом? Вот допустим, моими репортажами буду восхищаться все-все, от зеленых писак до их учителей, но если мне не нравится писать репортажи, значит, они будут требовать у меня больше сил, и значит, работу свою я буду скорее ненавидеть, чем любить. Оно мне надо? А может ли быть по другому я и не знаю: все-таки нет, у меня не представление о профессии, а просто годы, проведенные за созданием школьной газеты. У нас тут отдельно идет разве что спортивная журналистика, а что такое политическая и международная я до сих пор не в курсе. Пойду погуглю